Понятия не имею, какой был год, но век вроде бы прошлый. То ли приближались, то ли уже начались майские праздники, и мы с двумя коллегами по работе решили культурно отдохнуть дома у одного их нас. В киоске возле дома мы взяли коробку на 20 бутылок "Урквел Пилзнер", который идеально подходит для культурного отдыха. Много его не выпьешь: во-первых, горьковат, во-вторых, дороговат, если брать "родной", и наконец, когда в третий раз пойдешь за добавкой, "Урквел Пилзнер" уже не выговоришь, придется остановиться.
Все были уже слегка расслабленными, когда к компании присоединился четвертый товарищ, тот самый питерский "терминатор". Как бы мне его называть? Пусть сегодня он будет Джельсомино.
Джельсомино привез бутылку "Завалинки". Мы ее понюхали и отказались, пахла водка отвратно. Джельсомино тоже первые пару рюмок жаловался на странный вкус.
Пока мы культурно отдыхали, наш товарищ быстро "привел себя в нетрезвое состояние" (как мы в те годы иногда писали в протоколах) и вошел в фазу "грозный чипилис". Начал вести себя агрессивно, рычать и размахивать руками. Никого, впрочем не побил.
Потом неожиданно замолчал и стал показывать на горло. Как вы понимаете, в такой обстановке очень трудно понять, когда человек прикалывается, а когда действительно не может говорить. В конце концов, мы поверили, что у Джельсомино внезапно пропал голос.
Куда труднее было убедить в серьезности проблемы диспетчера "Скорой помощи". Праздники же. У него пол-Москвы таких долбодятлов.
Приехавшие санитар и две медсестры тоже не хотели верить. "Вот ты притворяешься, а у нас еще восемь вызовов", - урезонивали они Джельсомино, а тот отвечал что-то жестами, как при игре в "крокодильчиков".
В конце концов они что-то там послушали, что-то померили - и решили госпитализировать. В качестве извинений за беспокойство мы подарили врачам коробку конфет и бутылку шампанского. Одна из медсестер, романтичная, как в фильмах про войну, исполнила пару песен на валявшейся в квартире гитаре. Видимо, остальные восемь вызовов были не такими уж срочными.
Положили Джельсомино в 64-ю городскую больницу. Видимо, нашли что-то, что позволяло держать его там, но ничего, что объясняло бы потерю голоса.
Мы приходили его навещать, оттачивали навыки игры в "крокодильчиков".
Потом пришла его мама, которой ничего не сообщали о проблемах с речью.
Джельсомино увидел ее и сказал "Мама". После этого голос вернулся к нему, как будто и не уходил.
Надеюсь, друзья, вы уловили смысл этой поучительной истории?
Если пьете, то пейте аккуратней.
И лучше всего сразу с мамой, как это делаю я.
Journal information